Его увезли далеких пять месяцев назад.
Сначала была больница Св. Мунго, поскольку ночью больше некуда было бежать, а его трясло так, что Элла испугалась не на шутку. Затем их дом превратился в элитную лечебницу для одного пациента, а затем, когда состояние стабилизировалось, его перевезли в швейцарскую клинику, где ему обещали помочь. Количество свиданий резко сократилось до одного в месяц. И сегодня как раз нужно было ехать.
Вчера миссис Блэк много думала, расхаживая по огромному имению. В доме она была одна, совершенно одна: дочери жили с мужьями, хорошими или не очень, но жили, забывая порой отвечать на и так редкие письма матери. А она не стремилась им надоедать даже в такой тяжелой ситуации. Друэлла скиталась по дому, рассматривая неродные лица далеких предков мужа. Все они пребывали в какой-то меланхолии, кочуя с одного портрета на другой - пользы от них было мало, даже с самой адекватной из них, матерью прадеда Сигнуса говорить не хотелось. Она рассматривала себя в зеркало, отмечая, что на ее лице появились новые морщины, под глазами залегли глубокие тени, а в волосах появились седые прядки. Её определенно не радовала участь вдовы при живом муже, но что самое странное, Элла все больше и больше становилась затворницей: она отклоняла редкие приглашения на какие-то посиделки, считая, что старушечий лепет и демонстрация очередных драгоценных побрякушек на морщинистой груди собеседниц - это не те развлечения, которые были ей нужны в ее сорок пять. И что самое странное, то, что она совсем никак от себя не ожидала, она тосковала по мужу, деятельному, активному, хоть и не всегда понятному человеку.
Она, кстати говоря, так и не поняла, что произошло. Тем вечером он притащил очередной сверток и заперся в своем кабинете, а Друэлла командовала армией домашних эльфов, приводя в порядок дом: последнее время они проводили генеральные уборки под ее чутким руководством раз в месяц. Тем не менее, она сразу услышала громкий удар и сдавленный крик. Несмотря на запреты мужа, она ворвалась к нему в кабинет, чтоб стать свидетельницей печальной картины: шкатулка из резного дерева дымилась на столе, а муж лежал на полу, крепко стиснув палочку в руке. Погодите, лежал... Нет, все было не так. Его трясло, даже било так, что Друэлла поначалу испугалась. Ей хватило ума не трогать опасную шкатулку, но тут же вызвать домашнего врача, который по совместительству был заместителем главного лекаря больницы им.Святого Мунго. Именно он убедил ее, что стоит поместить мужа в больницу, и Сигнус пролежал там вплоть до того момента, пока Элла не поняла (а поняла она очень быстро), что местная медицина не справляется с такими последствиями. Она не знала, кто подсунул ему эту шкатулку, но, будьте уверены, если бы знала, то долго "доброжелателю" жить бы не пришлось.
Визиты к мужу не давали утешения. Горькое "мистер Блэк не приходил в сознание" сменилось на не менее тяжкое "разум мистера Блэка еще не полностью восстановился". Он превратился в говорящее растение, именно он! Это было настолько странно и непривычно, что миссис Блэк не могла свыкнуться с этим до сих пор. Недавно, знаете, он сказал ей, что "ее голос похож на пение сопливой банши" - и она бы обязательно обиделась, если бы не слезы, которые не давали ей говорить вообще.

Сегодня ее как обычно встречали с успокоительным зельем. Миссис Блэк привычно взяла небольшую ампулу с прозрачной жидкостью и, сжав в ладони, толкнула дверь палаты. Она молча прошла до кресла, присела в него и, подняв взгляд, выдохнула:
- Привет.

Отредактировано Druella Black (2012-08-20 15:29:33)

В знак, что более никто и никогда так
Не называл ее по имени.
Пару месяцев назад ей пришло письмо из больницы. Она вскрывала его дрожащими руками, боясь получить самое страшное известие; порезы на пальцах, оставленные канцелярским ножом еще долго ныли. К счастью, это письмо было лишь очередным отчетом о состоянии здоровья Сигнуса, но, кроме того, там была еще одна любопытная записка, написанная явно в спешке. Лечащий врач говорил ей, что всем консилиумом они пришли к выводу, что артефакт нарушил связь мужа с реальным миром (как будто это не было так очевидно!), а потому "мудрые ученые мужи" предлагают пригласить лучшего специалиста по легиллименции, чтобы проникнуть в сознание мистера Блэка. Есть шанс, что это поможет. Но это невозможно сделать без согласия его ближайших родственников. В ответ они получили, разумеется, весьма гневное письмо о том, что она не позволит какому-то постороннему человеку копаться в мыслях ее благоверного. Нет, не то чтобы она не хотела вернуть его в разумное состояние, но проникновение в сознание не снимет эффекта артефакта. Кажется, эти шарлатаны просто решили нажиться на их беде, выведав какие-то чересчур личные подробности их жизни.
И, возможно, даже к лучшему то, что никто не знал, что творится в сознании пациента.
Его голос звучал совсем слабо и меньше секунды, но он позвал ее. Друэлла резко повернула голову, пристально вглядываясь в его лицо, а затем, спешно встав, пересела на его больничную койку. Он не называл ее по имени долгих пять месяцев: невозможно даже представить, как можно скучать даже по таким простым вещам. Друэлла провела рукой по его волосам и чуть колючей щеке. На глаза наворачивались слезы, поэтому она подняла голову и чуть отвернулась на свет. И поняла, что не может от него отвернуться даже на секунду: ведь еще полтора часа, а затем она снова не увидит его месяц. Возможно, месяц.
- Я скучала по тебе, - дрожащим голосом произнесла она, понимая, что со стороны это все выглядит, может быть, нелепо и смешно. Но на них же со стороны никто не смотрит, это личное дело двоих.
Ей хотелось так о многом ему рассказать: о внуке, милом Драко, который делает свои первые шаги по поместью, о том, что Орион удачно приумножил капитал своей семьи, совершив выгодную сделку, о том, что у его старшей внучки, Нимфадоры, обнаружился редчайший дар метаморфа... Нет, о последнем она не будет говорить: она знает, что Сигнус слишком плохо реагирует на все, что связано с Медой, не подозревая, что его жена держит тайную переписку с дочерью. И не самое подходящее время ему это рассказывать. В итоге, от всего самого важного осталось одно, самое тревожное и беспокойное:
- Как ты себя чувствуешь?
И почему, почему только лучшие умы колдомедицины, опытные маги и хорошие врачи, полагаются лишь на какое-то еще чудо, чтобы вылечить его!?
Ответ складывался самим собой - просто сама магия была слишком привычным чудом. Слишком легко им живется в доме, где уйма прислуги, которая все успевает делать, в мире, где самые сложные процессы совершаются просто так. И они к этому привыкают, теряя осмысление того, что им подвластно чудо, которого лишены многие миллионы людей, живущих на той же земле, что и они. И, возможно, за отсутствие какого-то трепета перед этой самой магией их и наказывают злом и прочими ужасами, которые создают другие. Наверное, от него избавился этот пресловутый лорд его...

Бывает, знаете ли, сядет у окна
И смотрит, смотрит, смотрит в небо синее...

Сегодня он был подозрительно живым для человека, который едва-едва не отдал концы. И слишком разговорчив, и слишком подвижен, по крайней мере по сравнению с тем, что привыкла созерцать миссис Блэк во время своих редких визитов. И от этого ей было действительно хорошо. Точнее, нет, она беспокоилась, как бы что не случилось от того, что он так много сил тратит на нее, как бы не стало ему хуже, но он... его слова... его живая речь, привычные интонации, знакомая хрипотца в голосе не могла не терзать ее душу, заставляя воскресать надежду, что все будет по-прежнему. Все будет именно так, как было раньше. Всем знакомым и друзьям скажут, что это было легкое недомогание, плановое обследование - не важно что именно наплетут, но все будет так, как должно быть. И Друэлла снова наденет на себя тяжелый ошейник из бриллиантов, закует руки в кандалы браслетов, спрячется в шикарное платье по последней моде, а он возьмет ее за руку, и они вместе отпразднуют еще много-много праздников, иначе никак. А пока... Унылые больничные стены и постельное белье, пропахшее настоем валерианы, которую, она знала, муж периодически выплескивал даже в бессознательном состоянии подальше от себя, отходили на второй план, потому что сейчас была та редкая возможность, которую она ждала целых пять месяцев - поговорить с ним.

Он звал ее, окликал, а она негромким эхом откликалась, кивая головой и следя за малейшим его движением. Он сполз с кровати, а она испугалась, что ему стало хуже, но нет. Кажется, он все-таки постепенно возвращался к ней, только к ней. Она ощущала поцелуи на руках и уже не сдерживала слезы. Элла взъерошила его волосы, наклонилась совсем близко.
- Я здесь...

- Я все помню... Домой? Ты правда хочешь домой? Я сейчас же заберу тебя, как только захочешь, - слишком поспешно начала она, лишь потом вернувшись к нормальным интонациям. - А зелья... Всего лишь успокаивающие, - Друэлла кивнула на маленький пузырек, который она принесла с собой и для себя. - Ничего другого не придумали. И вообще, тут постоянно за тем, что тебе дают, следили домовики наши. Не могла же я тебя одного оставить? - лукаво улыбнулась женщина.

Ей самой казалось, что от его резких движений у нее кружилась голова. Нельзя же, нельзя над собой так издеваться, тем более, что она до сих пор не могла поверить в его здоровье, хотя и очень хотелось.

- Значит, как я? Издеваешься, да? - хмыкнула она, прижимаясь головой к плечу. - От отчета до отчета отсюда, даже в свет толком не выхожу, с портретами разговариваю. Поправляйся уже, а? Мне без тебя плохо, - Друэлла заглянула ему в глаза. Мерлинова борода, это был он, самый живой и настоящий, как будто воскресший.