Джен готовилась стать подружкой невесты, примеряя перед зеркалом изумительное голубое платье и весело щебеча о последнем проведенном рейде. На ее шее висел красивый медальон, сорванный с трупа несчастной девочки. Возможно, Дженни была бы более брезглива и принципиальна, если бы не одно небольшое «но»: украшение Джен получила ценой уродливого шрама на спине – это было ее первое задание, которое она так позорно завершила. Если бы не поддержка верного Феба, с карьерой в аврорате было бы покончено в тот же день. Но прошел уже целый год, за который Дженис стала гораздо осторожнее и умнее.
Феба звали Гарольдом, и именно на его свадьбе Итон собиралась так славно погулять в этом голубом платье. Собственно, кличку «Феб» ее друг приобрел благодаря своему потрясающему сходству с древнегреческим Аполлоном и кобелистости. Последнее наблюдение, впрочем, Дженис не озвучивала.  И вот сейчас, пока она развлекала невесту Феба Кэтлин, попутно размышляя о сложности бытия, поступил сигнал тревоги. Джен, схватив с туалетного столика волшебную палочку, потратила пару драгоценных мгновений на трансфигурацию чудесного платья в спортивный костюм, после чего аппарировала в аврорат на пару со счастливой невестой.
В комнате сборов их уже ждал веселый Феб со своей неизменной ласковой улыбкой и веселой песенкой про дохлых Пожирателей. Рейды он упорно называл «Охотой Артемиды», подшучивая над тем, что Дженни не хватает только лука для полного сходства с богиней.
После аппарации на место преступления они, всей дружной компании из семерых человек, бежали по осеннему лесу, смеясь, словно маленькие дети. До цели оставался всего километр, и шутки постепенно стихали, а Джен постепенно заводилась, настраиваясь на безупречно яростную волну. Ей было всего двадцать, и каждый бой воспринимался как личный вызов. Пожав на прощание руку Фебу, она влетела в самую гущу сражения, злобно веселясь.
Пожиратели могли бы взять их количеством, но не качеством. Авроры дрались против таких же вчерашних мальчишек, как и они сами, но, на беду последних, в школе готовили к дракам гораздо лучше. Не морально, нет – их просто натаскивали, превращали в бездушные машины, знающие только «Экспеллиармус» и «Ступефай». Они пока не умели убивать. Джен сражалась, улыбаясь, переглядываясь с Фебом и Кэтлин.

Отредактировано Janis Eaton (2011-11-09 05:30:04)

Азарт гулял по крови острыми, больными вспышками, но Дженис была счастлива. Это удивительнее понимание того, что ты борешься за правое дело, сражаешься с негодяями, убийцами, пьянило не хуже огневиски. Джен, пробегая мимо Феба на помощь Кэтлин, легонько коснулась его плеча, но он не отвлекся. Зато Дженни знала, что сейчас он улыбается.
Ей удалось оттеснить какого-то мальчишку от Кэтти, увлечь его внимание на себя. Наверное, поэтому дурное, страшное предчувствие, тревожным колокольчиком звеневшее в голове, осталось незамеченным. Дженис отвлеклась от своей маленькой дуэли на дикие вопли Кэтлин, и пропустила из-за нее Ступефай. Ну, как пропустила? Выставила щит чуть позже, чем требовалось, и слетела на землю, широко раскрытыми глазами глядя на силуэт, склонившийся над светловолосым Фебом. Кажется, в этот момент они с Кэт кричали одинаково яростно. Кэтти бежала вперед, не видя никого, и какая-то неведомая сила берегла ее от случайных заклятий. Дженис потребовалось чуть больше времени для того, чтобы помчаться на помощь другу – ее противника удалось оглушить только с третьей попытки. Дженис не смотрела на Феба, все ее внимание было посвящено магу, только что убившему двоих ее друзей как щенков. На поле боя оставалось лишь трое авроров, двое из которых сейчас жаждали мести. Но потом пришло подкрепление – наверное, кто-то из ребят в Министерстве решил, что им нужна помощь.
Кажется, они с Кэти атаковали синхронно, пытаясь достать убийцу уже не безобидными ступефаями, а Авадой. Но комары кусаются не больно, так? После второго заклинания Джен отступила, предоставив разъяренной Кэт закончить дело, и побежала, поскальзываясь в осенней грязи, к своему лучшему другу. Итон упала на колени, пачкая одежду в мокрой осенней земле, а пальцы в крови. Феб был мертв, но сердце упорно продолжало гнать кровь, выплескивая ее из шейной артерии на тонкие женские пальцы. Дженис срезала две прядки: одну для себя, другую для Кэтлин, бережно поцеловала в лоб своего Аполлона и дрожащей рукой закрыла ему глаза. Кто-то из ребят, наиболее свободных в данный момент, делал все, чтобы отвлечь внимание противника от беззащитной сейчас Дженис, а кто-то вновь пытался достать убийцу Феба. - Это была наша последняя охота, брат.
Испачканные кровью прядки светлых волос бережно покоились внутри медальона, когда Дженис оторвалась от своего горя и побежала на помощь терпящей отчаянное поражение Кэт, даже десятилетний стаж работы в аврорате которой, казалось, не значил сейчас ничего – разве что хранил ей жизнь дольше обычного. Дженни плакала, не стесняясь своей слабости. Первым заклинанием, слетевшим с ее палочки вновь в этого мага, стало Круцио.

Отредактировано Janis Eaton (2011-11-09 05:35:20)

Казалось, что мир замер, сузившись до размеров ее грудной клетки. Боль, острая боль пронизывала все ее тело и все ее мысли – Дженни не успела даже охнуть, как истаял ее спортивный костюм, превратившись в прелестное голубое платье, пропитывающееся кровью столь стремительно, словно его просто бросили в фонтан. Дженис лежала на земле, потеряв выпавшую от неожиданного удара палочку, и смотрела в холодные, черные глаза своего убийцы. Он был и ее убийцей лишь потому, что три минуты назад оборвал жизнь единственного человека, ради которого стоило бы существовать. Если бы душа могла вытекать через телесные раны, в тот миг она бы вытекла из Дженис до капли.
- Сдохни, тварь. - В голове замелькал калейдоскоп из путаных картинок, счастливых и не очень, а Дженни думала о том, что легилименция – это тоже больно, но, конечно, не так больно, как секо. Становилось холодно, но совершенно дезориентированная ведьма могла только вспоминать прошлое, демонстрируя его картины убийце: их первый с Фебом день в аврорате, выпускной бал, его помолвку – все это и множество других милых, ценных лишь для них двоих сцен. И за эту невольную откровенность Дженис ненавидела Долохова еще больше, хотя это казалось невозможным. Но все же винить его еще и за это было неразумно – ее вина в том, что она никогда не умела защищать свой разум от постороннего воздействия.
Джен опиралась о землю уже не ладонями, а локтями, изо всех сил удерживаясь в сознании, запоминая каждую черточку открытой части грубого лица, чтобы потом хранить и лелеять этот образ даже после его смерти. Она даже позволила ему прикоснуться к своей щеке, чувствуя, как это касание забирает у нее боль, подменяя ее слепой, горячей ненавистью. И его последние слова она запомнила на всю жизнь, но осознала его правоту лишь через долгие два года. Тот, кто слишком сильно ненавидит, всегда промахивается. «Ты будешь молить меня о смерти, клянусь» - на этой мысли Дженис потеряла сознание.
Их забрали остатки основательно потрепанного подкрепления, отправив в Мунго на лечение. Долгие две недели Итон не разговаривала ни с кем, кроме Кэти, не спала по ночам, сжимая медальон в руке и мечтая о мести. А потом их выпустили из клиники, вернув в аврорат. И дальше, в боях, Дженис предпочитала просчитывать все варианты, а не кидаться в омут с головой.

8 апреля 1972 года, около полуночи.

В Лютном переулке было темно и грязно, и Дженис было здесь откровенно не по себе. Но ее подталкивала вперед, гнала жажда мести, и чувство страха звучало где-то очень отдаленно, на периферии сознания. Джен погладила большим пальцем исчерканную шрамами ладонь Кэтрин, и ободряюще улыбнулась в ответ на напряженный кивок. Здесь, в Лютном переулке, покрытое рубцами лицо Кэтрин могла спокойно скрыть под капюшоном. Наверное, поэтому они так часто были здесь. И, не иначе, это судьба вывела их на жалкого, продрогшего и отвратительного мага, который трепался направо и налево о некоем Долохове Антонине. Больше мага никто бы не увидел – Кэтти мастерски умела трансфигурировать вещи.
Запах весны даже не чувствовался за вонью темных улиц, но девушки мужественно терпели это амбре, напряженно вглядываясь в тускло освещенное крыльцо бара. Ведьмы полагались на память Дженис, уверенной, что она узнает убийцу их друга с первого взгляда. Спустя четверть часа, проигнорировав немое нетерпение, Итон, наконец, сжала пальцы на ладони подруги. Их «Круцио» звучало в темноте ласковой песней, будучи произнесенным достаточно тихо и достаточно яростно. С третьего октября Дженис научилась быть собранной.

Отредактировано Janis Eaton (2011-11-10 16:02:26)