- О, это уже интересно.

Рагнар смотрел на внука чуть иронично, удивлённо и благодушно. Ну а как ещё смотреть на это исчадие Муспелльхейма? Волшебник всегда знал, что в Кристиане нет совершенно ничего от родителей – он пошёл в старых Бэгнольдов. Точнее – в деда и отца самого Рагнара. Возможно, именно поэтому он воспринимал все деяния внука легко, не пытаясь искать причин и придумывать ложных последствий.
Утро выдалось чертовски холодным – конец марта в восточной Норвегии ветреный, льдистый и промозглый. За десять секунд можно продрогнуть до костей, и Бэгнольд только окинул недвусмысленным взглядом Кристиана: мол, чего так легко оделся? Сам Рагнар с рассветом поднялся и решить немного прогуляться по всё ещё спящей пустоши – и по возвращению к дому его ждал такой… приятный сюрприз.
- Заходи, чего ждёшь? – хмыкнул волшебник, пряча улыбку в отросшей бороде и усах. – Двери моего дома всегда для тебя открыты.

От тепла гостиной – сладкого, каминно-елового, мягкого и обволакивающего, начали слезиться глаза. Рагнар потер ладонями лицо, снял тёплое пальто и шарф, сбросил тяжёлые ботинки и сел к камину.
- Присоединяйся, - мягко сказал он. – Ждал долго?
Какой мерзкий вопрос. Наверное, не стоило его задавать – или хотя бы надо было добавить деталей и конкретики, чтобы он не звучал так жестко. Но Рагнар Бэгнольд иначе не умел.
Расторопная эльфиха, одетая, как кукла древнескандинавской девочки, принесла по огромной кружке горячего чая, а чуть позже добавила и имбирное печенье. Чай был ароматный, пах чабрецом и зверобоем. Рагнар приказал сделать Кристиану горячего вина со специями – не хватало ещё ему простудиться…
- Так что случилось столь апокалиптического, если я едва не лопаю от удовольствия лицезреть тебя не по графику? Ммм?
Бэгнольд был зол – на внуков и дочь за то, что видел Кристиана только пару недель летом и несколько дней в Рождественские выходные, а Вивиан – и того реже. Словно и не родные, честное слово.

Волшебник подбросил в очаг буковых дров, сверху положил веточку сосны – комната тут же наполнилась свежим лесным ароматом хвои.
- Выпей чаю, он согревает, - на удивление заботливо сказал мужчина, поудобней устраиваясь в кресле и вытягивая ноги к очагу. – И рассказывай всё, как есть. Можешь даже не выбирать выражения – Атенаис гостит у кого-то, - отмахнулся маг, перехватывая взгляд внука.

Хоть кто-то из наследников Рагнара унаследовал исконно его черту – сразу переходить к делу. Это было приятно. Это придавало значения в глазах окружающих – Бэгнольд это знал. А ещё это заставляло уважать, даже если такое чувство собеседнику было чуждо.

Маг перевёл внимательный взгляд с лица внука на его левое предплечье. Смотрел внимательно. Наверное, этому изделию выпившего татуировщика было не более недели – края рисунка были воспалёнными, расплывчато-дымчастыми, словно кожа ещё не впитала в себя красок.
Рагнар моргнул, чуть сузил глаза, наклонил голову, рассматривая татуировку под немного другим углом – в свете бликов от очага и естественного освещения она казалась монолитной.
Слова Кристиана отдавались эхом в ушах, но совершенно не затронули сознания.
- Тебе, думаю, не стоит рассказывать, как моя мать отнеслась к такой вот татуировке...
Рагнар хмыкнул.
Издевательски.
Откинулся на спинку кресла.
Хмыкнул снова.
Подался вперёд, поставил кружку чая на столик, и, спрятав лицо в ладонях, громко рассмеялся.
Бэгнольд расхохотался – расхохотался весь: подрагивали острые края воротника рубашки, позвякивали амулеты, висевшие на шее, тихо и мелодично звенели грубые браслеты на запястье, удушливые смешки пробивались сквозь ладони, скрывшие лицо. Рагнар хохотал, потирая руки и хлопая в ладоши, откидываясь на спинку кресла и принимая исходное положение, потирая скулы и глаза и громко выдыхая, едва не заходясь в кашле.

Кажется, приступ хохота – искреннего, необузданного, неконтролируемого – длился не менее полторы минуты. Хотя, может, это ему так казалось.
В конце концов Рагнар попытался взять себя в руки – потерпев при этом позорное фиаско, и, всё ещё посмеиваясь, тихо фыркал в чашку с чаем, стараясь не рассмеяться снова.
- Ой, давай оставим Миллисент в стороне – она вообще не умеет ни к чему относиться как бы то ни было, - отмахнулся маг, поставив чашку на столик. Он сел, чуть изменив позу: положил локти на подлокотники и сцепил пальцы в замок на уровне живота. Привычная поза для Рагнара Бэгнольда, который говорит о предсказуемой погоде на завтра.
- И, будь добр, отвечай на мои вопросы. Я спросил, что случилось такого ужасного, что ты пришел ко мне ни свет, ни заря. Это, - Бэгнольд кивнул в сторону руки внука, - не имеет к твоему визиту никакого отношения.
Маг чуть подумал. Закатил глаза, предугадывая ответ.
- Или имеет? О, только не говори, что Миллисент решила поиграть во взбесившуюся самку гиппогрифа, когда узнала, что её ненаглядное чадо, которое считалось её ребёнком только формально, выросло и стало принимать самостоятельные решения, - напустив в голос интонаций разочарования, произнёс Рагнар. - Не могла Миллисент взять и… - Бэгнольд даже эпитета подобрать не мог нужного, - стать дурой в одно мгновение, - подытожил волшебник. – Ты же её сын.
По крайней мере, им числишься.

- Капать на мозги – прерогатива всех женщин, считающих себя матерями, - со скукой и раздражением отозвался маг. – Лишь только та, которая является матерью, никогда не опустится до подобного. Успокойся, Крис, - с усмешкой продолжил волшебник, - в нашей семье таких женщин отродясь никогда не было.
Хотя, кажется, он ошибся: родная сестра Рагнара была таковой.
Или это он идеализирует?
Внук говорил как-то с неохотой. Словно его силой надо было заставить выложить всё, что следовало.
- Я уже говорил, чтобы ты расслабился? В этом доме никто не станет читать тебе морали о плохом и хорошем, - просто отозвался мужчина, тряхнув седыми волосами. – Ты – это ты, а не инкарнация мировой доблести или вселенского зла.

Загнанность во взгляде Кристиана бесила Рагнара настолько, что хотелось влепить ему пощёчину. А ещё лучше – устроить магическую порку. Где это видано, что Бэгнольд перед кем-то склонял голову?!
Наверное, это следовало озвучить. Рагнар так и сделает – позже.
- Выгнала? Хм, - маг призадумался. – Пора тебе обзавестись собственным поместьем, - резонно возвестил волшебник. – Я займусь этим чуть позже – мои поверенные вряд ли бодрствуют в такую рань. И перестань так убиваться по факту недовольства Миллисент: прямой линии кровного родства не перечеркнёт ни одни твой поступок.
Странно, что Миллисент на такое пошла. Неужели она не знает, чем чревата подобная выходка? Это магическое соглашение, препятствующее возвращению сына в её дом. Странно. Кажется, соображала она всегда отлично. И почему подобное настолько помутило ей рассудок?

- Не смей! – Рагнар хлопнул ладонью по подлокотнику. – Ты – это ты, я уже говорил, - обличительно указывая на внука пальцем, продолжил маг более спокойно. – Ты – не Миллисент. Ты – не твой отец. Ты – Кристиан. Ты – Бэгнольд! – разъярённо воскликнул волшебник. – И только ты в праве решать свою судьбу.
Эка новость!
- Что, сожалеешь о своём поступке? Убиваешься тем, что твоё решение стало причиной материнского гнева? – язвительно спросил Рагнар, издевательски улыбаясь. – Или ты впервые в жизни думаешь, что совершил что-то по собственной воле, не оглядываясь на материнские догматы? Один будет судьёй твоим поступкам – и никто более.

Рагнар по окончанию столь драматичного монолога внука думал, что его ладонь намертво прилипла к лицу.

- То есть, ты явился сюда задать мне вопрос, почему ты измарал свои руки? Н-да, - глубокомысленно изрёк волшебник, не открывая глаз и всё ещё пытаясь – безуспешно – оторвать руку от лица. – Знаешь, в чём твоя проблема? Она у тебя одна-единственная. Не в том, что ты учился в Британии. Не в том, что ты Бэгнольд. Не в том, кто твоя мать. А в том, что, будучи совершенно свободным и независимым, ты пытался стать своей матерью. Да-да, - нагло подтвердил мужчина, - не смотря на то, что ты здесь сейчас пробуешь мне навешать на уши, единственным твоим стремлением было быть таким, как твоя мать. Ты – не Миллисент. Но я немыслимо разочарован, что ты хотел быть таким, как она.

О. Услышать такое от Кристиана лет десять назад – Рагнар бы хохотал, как пьяный сапожник с виражей летающей мухи. Но сейчас он был зол. Нет, он был пуст, пожалуй – это более правильная классификация.
Немыслимо.
Насколько женский фундамент характера у его внука.
У мужчины.
- Ты сейчас разводишь басни о том, что тобой, дескать, манипулировали. Да, манипулировали, - признал мужчина тоном констатирования фактов. – Но только потому, что ты это позволял. Дело не в силе твоей матери – которой, как таковой, и нет; не в её влиянии на тебя, которое до сих проявляется как жалостная потуга слепить из единственного человека, который передаст фамилию законным путём дальше, марионетку; а в том, что ты сознательно признавал её более сильной. Если ты так делаешь – значит, сравниваешь себя с кем-то. Если сравниваешь – то ты стремишься быть похожим на кого-то.
Рагнар прошел к окну и распахнул занавески, пропуская в комнату больше скудного света, заливающего землю. Подслеповатое ещё солнце, льдистое, серое.
Никакое.
В тон его внуку.
- Забавно. Мне всегда казалось, что парни твоего возраста думают не той головой, что на плечах, - развеселился мужчина. – Но раз ты решил сделать козлом отпущения Миллисент, то ты ни одной из предоставленных тебе голов не думал, - хмыкнул волшебник. – Смысл жизни не в том, чтобы быть «как кто-то». Не в том, чтобы быть кем-то. А в том, чтобы быть – и всегда оставаться – собой. Жаль, Тесс уехала, - глухо отозвался Бэгнольд. – Она бы более кратко тебе объяснила иллюзорность твоих лелеемых совершенно ненужных и прогнивших приоритетов.

- Ну, повлияли на тебя, - философски отозвался Рагнар, закурив. Трубка, зажатая в пальцах, описала полукруг по воздуху. – И что? Дальше поступай так, как тебе самому хочется. Так, как ты считаешь нужным ты – а не твоё извращённое чувство вины и благоговения перед кем бы то ни было.

- Слушай, Крис, ты можешь всю оставшуюся жизнь задавать себе этот вопрос, но на смертном одре осознать, что на протяжении всех этих лет ты как раз был самим собой. А вот сейчас, раздумывая над столь философскими вопросами, которые тебе кажутся, я уверен, глобально важными, ты лишь пытаешься познать всю глубину этого ощущения. И, раз  ты уже вспомнил себя полуметрового. то не премину сообщить, что каким ты был мелким засранцем – таким и остался. Спи спокойно, - беззлобно разрешил Рагнар, неопределённо взмахнув рукой.
Пожалуй, когда такие разговоры велись в обществе взрослых, даже старых волшебников, тема вдруг являла себя в совершенно иных красках. А Бэгнольду сейчас хотелось расхохотаться ровно настолько, насколько по-быстрому смотаться в Англию, положить Миллисент поперек колена и отшлёпать её берёзовым прутом.
Мало девицу в детстве пороли. А всё Тесс виновата со своим «Ты слишком строг с ребёнком!»

- А ещё я как в воду глядел, когда говорил, что из морганатического брака твоей матушки ничего хорошего не выйдет, - не к месту, словно бы про себя, резюмировал Бэгнольд. – Кто это тебе внушал с самого детства, кем ты должен стать? – возмутился мужчина, встрепенувшись.
Дерево трубки глухо издало глухой звук при соприкосновении с зубами.
- Знаешь, давай на этом моменте дружно обматерим Миллисент? Говорил же ей простым норвежским языком: отправь детей в Дурмстранг. Нет, вы с Вив пошли в Хогвартс. Испортила эта школа нашу породу, - последнюю фразу Рагнар пробормотал, словно забывшись и рассуждая про себя.
Бэгнольд посмотрел на внука, иронически приподняв брови. Хмыкнул.
- Лод, - тихо обратился он в пустоту, отлично зная, что эльфийка его услышит, - принеси Кристиану ещё глинтвейна.

Констатировать факты оказалось делом неблагодарным – у внука личное мышление, которое должно было быть независимым, было атрофировано напрочь. Наверное, Миллисент на сыне репетировал способы подавления общественного мнения – ибо иной причины вокруг не оказалось.
- Да что ты? – удивился мужчина, обратно присаживаясь в кресло у камина. – Вернулся из самого Нифльхейма? Нехорошая это примета: хозяйка царства мёртвых заберёт кого-то другого взамен. Она баба вредная.
Рагнар постучал трубкой по подлокотнику, раздумывая.
- Хорошо, иначе с тобой не получится. Чего конкретно ты хочешь от меня? – напрямую спросил норвежец, устремив на внука упрямый взгляд. – Спрашиваю потому, что у меня сложилось впечатление, будто тебе нужна отдельная порция дедовских нравоучений. Извини, Крис, для внуков у меня ничего такого не предвидится.

- Изволь заметить, - ядовито отозвался норвежец, - что раньше ты только по праздникам и являлся.

За окном становилось светлее – словно кто-то взмахнул волшебной палочкой и добавил яркости во все цвета. Ты всегда бывало в ледяное утро весны – словно магия старых религий пробивалась в современный мерзкий мир.
- Ты пришёл к деду, рассказал ему, что к чему – дед высказал тебе своё личное мнение касательно этого повода и даже дважды выписал персональный совет, - подытожил Рагнар, чуть сощурив глаза. – В чём проблема? В том, что советы деда тебе не по душе. Ну уж терпи – давить на тебя мне нет ни смысла, ни интереса. Самореализация для меня проявляется не в этом.
Конечно, следовало бы кнутом пару раз по загривку ему надавать. Чтобы не повадно было. Но не он ему отец, не Тесс ему мать. Так что, в случае бытия сиротой при абсолютно живых родителях, пусть справляется сам.
- Пусти всё на самотёк, - просто сказал мужчина. – Рано или поздно ты поймешь, где именно по течению находится островок. Выберешься из этой рутины, обретёшь себя. Это не так сложно, как ты себе представляешь. Вообще говоря, судя по всему услышанному, ты сам себе создаёшь преграды на пути к своей цели, Крис. И – сознательно.
Ну, это простительно.
Такое бывает у всех в двадцать лет. Это как очередная стадия познания мира.
- Так что успокойся и не пробуй сделать из себя очередного инкубаторного ребёнка.
Тебя таким уже сделали, ай-яй-яй.
Странно всё это. Миллисент никогда бы не пошла в политику – в которой ей отродясь не место – если бы не подначки Атенаис, которой с этого была неизмеримая выгода, и вовлечённость в дипломатию самого Рагнара. Ощутимый пинок её карьере в самом начале пути всё же именно они с женой дали. Правда, пусть ребёнок тешится и думает, что это её личная заслуга.
Атенаис, кстати, ещё надо спросить, что это она имела в виду, когда на свадьбе Миллисент говорила, что недолог этот брак. Неужели она уже тогда просчитала эту возможность? Неужели уже тогда была в ней настолько уверена? Впрочем, как всегда, она оказалась права.

- Давай ближе к делу. У меня есть поместье недалеко от Тронхейма. Небольшое, но очень уютное. Мы там раньше жили с твоей бабушкой. Правда, разговаривают там не на бокмоле, но поскольку ты и его не знаешь, то проблем не будет. Мой поверенный вышлет тебе документы на право собственности – подпишешь и вернёшь их назад. Или, если не хочешь прямо сейчас тащиться на остров, можешь подняться наверх и поспать немного. Сомневаюсь, - усмехнулся Бэгнольд, - что тебе удалось отдохнуть этой ночью.