Странно, что мать решила встретиться с ним так поздно в этой гостиной, такой знакомой с детства, она по прежнему казалось ему очень большой, ну, может чуточку меньше, нежели в возрасте пяти-шести лет. За окном было уже темно, белые хлопья снега прилипали к стеклу, уносимые ветром, стучал дождь, самая мерзкая погода. Кристиан никогда не любим климат Англии, она была слишком сырая, слишком капризная, но ничего не поделаешь, где родился, там и живи, сбежать все равно не получиться, он прекрасно это понимал, он был привязан к этому дому, привязан к этим людям, как бы он к ним не относился.
Зачем ты притащила меня сюда, мама?  Я был бы тебе очень признателен, если бы ты сама хоть раз явилась вовремя со своей чертовой работы, будь она проклята сотни, тысячи раз!
Молодой человек расхаживал по светлому помещению как тигр в клетке, скрестив руки на груди и ожидая, он был очень терпелив, очень, но всему всегда приходит конец. Это невыносимое чувство ожидания, те слова, которые она сказала ему.
"Надо серьезно поговорить!" - ну что, что она еще ему может сказать, тому, кто и так обманул все надежды этой семьи, ее надежды?!
Он был молод, но умен не по годам, он понимал намного больше, чем его сверстники, может быть потому что его мать была такой и привила ему эти знания, может быть сам по себе уродился, он не знал, но его интуиция была так же хорошо развита. Он принялся анализировать. Ее голос, то, как был отправлен конверт, где и когда он его получил, все это было очень важно, каждая мельчайшая подробность могла натолкнуть его на мысли о теме разговора.
Кристиан резко остановился около кресла и плюхнулся в него, вытягивая ноги к камину. В голове все еще путались и крошились на мелкие части мысли, отрывки поведения, отрывки фраз, тон выражения лица, все это могло привести его к правильному ответу.
Да, сейчас он мог признаться самому себе, что он беспокоиться за мать, да, вот так вот просто признаться в том, что он никогда бы не смог осознать, но теперь все было ясно как белый день, она попала в беду, или она узнала что-то в очередной раз о нем? Но что такого он, Кристиан Бэгнольд еще сотворил, чтобы его ненаглядная и могуча мамочка не узнала, всегда же есть дядюшка, который ей настучит.
Часы размеренно тикали над камином, в камине горел огонь, а на столе стоял пузатый бокал, а рядом бутылка огневиски. Парень покосился на бутылку, наклонился, откупорил ее и плеснул в бокал янтарную жидкость. Еще несколько секунд всматривался в нее, а затем залпом выпил.
Томить людей это ее профессия похоже. Он сидел тут уже больше получаса и ждал ее. Он прекрасно знал, что на работу эта женщина никогда не опаздывает, а вот задержаться до поздна это как раз в ее стиле. Зубы скрипнули, он хотел было уже уйти, но в холле послышалось движение, может быть она, так что покамест Крис расслабился и откинулся на спинку кресла, ожидая.

Миллисент Бэгнольд  так долго тянула, она смотрела на него, не решалась сказать, это было видно, видно наверное даже самому тупому существу на свете, но Кристиан к таковому себя не относил. Она мучалась, преоделевала внутренние преграды, которые, возможно, сама себе поставила. Он не знал, он мог предполагать, заталкиваю глубоко внутрь себя все те ощущения, которые он сейчас испытывал, старался быть безразличным, но это плохо у него получалось, слишком плохо, впервые, впервые после долгих лет он не смог держать себя в руках, по его лицу гуляло странное выражение, словно внутри что-то пожирает его, это были чувства его матери, эта мимолетна гримаса боли и чуть оттаявший взгляд, но только на долю секунды, но этого было достаточно для его матери, она уловила это, он был уверен, но теперь все это было не важно, вот она уже решилась.
Прикосновение, такое доверительное, она смотрела в его глаза, он вздрогнул от этого прикосновения и опустил глаза на руку, что лежала на его руке, какое-то время он смотрел на нее, но когда мама начала снова говорорить, Кристиан поднял на нее глаза и только еле заметно улыбнулся, она знала эту улыбку, улыбку гордеца и упрямого мальчишки, который все равно все сделает по своему вопреки всем ожиданиям родительницы.
Но что-то в ее тоне было не то, в ее словах, она говорила с ним как с ребенком, заботливо, так по матерински, а не как министр магии или кто-то там еще,а просто это была его мама, женщина, которая хочет только добра не смотря на все проступки ее сына, которая любит его. Улыбка сползла с лица Криса, он понял, что это не касается его дел в Министерстве или в рядах Пожирателей Смерти, тут было что-то другое и теперь нужно было собрать все свои силы, чтобы ответить ей, чтобы выслушать ее, все было намного серьезней и обратить этот разговор в чушь ему не получиться, не сегодня.
-Мама, вы... - он запнулся, хотел сказать "вы меня пугаете", но эти слова застряли в глотке, он только сглотнул. - Я постараюсь не принимать никаких мер, постараюсь не навредить еще больше, но только постараюсь... - отвел глаза в сторону и выдохнул.
Она просила его, снова по второму кругу как заезженная пластинка отдавалось у него в голове. Он все пытался понять, что могло такого случиться, что она так странно себя ведет. Может она больна? Может умирает? Ему в голову лезли самые страшные вещи, да, они были страшные для него, пока что были, но он был уверен, что это все он способен пережить и что-то другое, совсем другое, она была бы спокойна,нужно просто вытерпеть, сейчас, уже совсем скоро она скажет.
На какой-то момент он перестал ее слушать, уходя далеко в свои мысли, его взгляд потух и он смотрел куда-то в пол. Слова, он сначала не понял их смысла и автоматически проговорил их, еле слышно, он шевелил губами, словно передразнивая мать:
-Твой отец жив, Кристиан... - он еще не совсем понял, медленно поднял глаза на мать и только тогда осознал, что она ему сказала.
Он приоткрыл рот, словно задыхаясь, из груди вырвался непонятный хрип-стон, рука тут же легла на солнечное сплетение, он сжал ткань рубашки и резко вскочил. Да, все барьеры порушились, мир перевернулся, теперь он не скрывал своих эмоций, эту маску безразличия содрали с его лица.
- Что? - он хотел крикнуть это, но получилось еле слышное шипение, он закрыл глаза и зажмурился, выставляя руку вперед, призывая молчать. - Нет, не повторяй, я слышал... - снова на "ты" к матери, снова этот взгляд тех самых глаз, того самого ребенка, которым он был тогда.
Мучительная волна прокатилась по всему телу, словно его окатили ледяной водой и выставили на улицу в эту самую пургу, которая теперь буйствовала.
- Как давно ты это знаешь? - с горечью спросил Крис, а сердце его бухало с такой силой, что наверное матушка уж точно слышала.
Мертвенно бледное лицо озарилось краской, а вены на висках надулись, парень не знал куда себя деть и снова начал выхаживать по гостиной. Дрожащие руки поднялись к лицу, он провел ладонями от подбородка ко лбу и закинул непослушные волосы назад.
В гостиную неловко прошел дворецкий, он поклонился и начал неторопливо:
- Стол накрыт, изво...
Бедный мужчина не успел договорить, как Кристиан, неожиданно обредши голос, резко указал ему на дверь:
-Вон! - рявкнул он и пошел на него, мужчина в испуге пятился назад и пытался что-то сказать, косился на Миллисент в немой мольбе о чем-то, но ее сын умело вытолкал бедолагу за дверь и громко захлопнул ее.
Остановившись посреди гостиной наследник рода посмотрел на мать. Глаза его горели, он часто дышал, плечи и грудь вздымались, еще немного и из ноздрей пойдет пар.
- Мертвое должно оставаться мертвым... - процедил он сквозь зубы.

Отредактировано Christian Bagnold (2012-09-12 00:23:37)

Эта женщина сейчас была так близко к нему, она говорила так мягко, словно он снова маленький мальчик, ее руки потянулись к его ране, он не сопротивлялся, только сбивчиво дышал, набирал в грудь воздух, но его не хватало, он пытался отстраниться от палочки, рука его дрогнула, но сейчас он не мог, просто не мог пойти наперекор, ей нужно было залечить эту рану, но она никогда не сможет залечить ту рану, которую нанесла в этот вечер его душе. Нет, она все правильно сделала, она не солгала, в отличии от него, он так часто лгал ей, так много совершил того, что нанесло ей гораздо большие раны.
-Ты же знаешь, что я прав... - только и прошептал он упрямо, но тут же осекся, словно поперек горла встал ком и он силился сказать что-то еще, но не мог.
Повинуясь неведомому инстинкту, не разуму, сердцу, ноги Кристиана подкосились, он упал на колени перед своей матерью и уткнулся лбом в уже теплые руки.
- Молчи, пожалуйста... - прохрипел сын и закрыл глаза, его плечи мелко сотрясались, повисла тишина, только тяжелое и хриплое дыхание, порывистое и судорожное, мать могла почувствовать ладонями влагу на его щеках.
Невыносимая мука, он пал перед той, которой сопротивлялся большую часть своего существования в этом мире. Он перешагнул через себя, это далось ему нелегко и он, и она это прекрасно осознавали.
Здравствуй, слабый и маленький Кристиан, как давно ты не выходил на сцену. Твои явления были так редки и быстротечны, в основном без зрителей,где-то наедине с самим собой, в затхлых комнатах таверн на краю света, в пьяном угаре баров или опиумных домов или под самое утро в чужой постели, ты являлся и исчезал,  а теперь ты явился прямо здесь прямо перед лицом той, от которой ты так тщательно скрывался. Это как класть в повороте и скорлупу асфальтом стирать. В сущности, какая все-таки мелоч: ну жив этот мужчина, ну дай Мерлин ему здоровья, пусть дальше влачит свое жалкое существование в этом мире, в осознании того, что он потерял и супругу, и детей своих, своего наследника и умницу дочь, это же гораздо больнее, нежели то, что они знают, что он жив.
Нет! Какого ряжна он жив?! Почему он не пришел сразу, почему заставил страдать и мать, и своих детей?! Горечь утраты была так велика, он подверг опасности жизнь женщины, которую любил, своих детей.Насколько бы ужасны не были поступки самого Кристиана, он никогда не отрывался от своей семьи, он всегда был рядом со своей женой, защищал ее, пусть и делал больно, но никогда не заставлял верить ее в то, что его нет, что никто не поддержит ее.
- Он потерял свое доброе имя, ма... - наконец прошелестел Крис и отпрянул от ее рук, поднимаясь на ноги.
Часы пробили час ночи, от их загробного боя парень вздрогнул и посмотрел на мать. Он расправил плечи, его лицо снова стало каменным, глаза еще блестели от слез, но лицо уже высохло.
- Я, Кристиан Бегнольд, сколько бы зла я не совершил, сколько бы ошибок не допустил в своей жизни, я навсегда останусь Бегнольдом и не предам свой род, не будь я наследником этого самого рода! - эти слова были сказаны спокойным холодным голосом, без эмоций, твердо и четко.
Он смотрел в лицо матери и дышал уже ровно, выше ее на голову, прямой и снова закованный в свой собственный панцирь непроницаемости.
- Я не хочу больше слышать в своем доме про Маркуса Бегнольда... - голос его стал тише, уголки губ снова дрогнули, так же как и голос, когда он произносил имя родного отца.
Рука потянулась к матери, он обхватил ее за плечи и прижал к себе, губы коснулись макушки:
- Поплачь, мам, станет легче, ты не каменная статуя, я вижу, что тебе это надо... - прошептал он на самое ухо и отвел ее к дивану, они сели и он просто крепко обнял ее, повинуясь не разуму, а сердцу.
Завтра они снова разойдуть по своим делам, снова не будут общаться, но эта гостиная сохранит все, что произошло сегодня в секрете, сын и мать остануться такими же гордыми и непробиваемыми, стойкими и упрямыми, но не сейчас, еще есть время.