- У вас двадцать секунд, чтобы меня послать в отключку, а не просто витиевато послать, - предупредил медперсонал Сэлвин, придерживая левой рукой совершенно неконтролируемую праву. Последняя взбесилась из-за какого-то проклятия, которое Ричард не успел отбить, и теперь, если бы её отпустили в вольное плавание, грозила бы не только отправить в нокаут своего непосредственного хозяина, но и всех собравшихся.
- Мне, между прочим, больно, если кто хочет знать, - сообщил волшебник, во всю сожалея, что поспорил на днях с Хиггсом на ящик Огденского – и  теперь вынужден был не материться целые сутки.
Знал бы, в какую задницу его занесёт – обматерил бы Октавиана так, что тому мало бы не показалось.
Медперсонал в лице самой внимательной и, судя по всему, расторопной целительницы, влил в не сопротивляющегося Сэлвина два мерзких зелья, по вкусу напоминавших какую-то адскую смесь непонятно чего непонятно с чем, и поспешил исчезнуть.
Руки Ричарда спокойно и культурно улеглись по бокам от тела, словно по приказу: «По швам! Руки, а не ноги, идиоты!», и мужчина вздохнул с облегчением.

Палата была у него так себе. Остальные, насколько Сэлвин помнил, пострадали не сильно – так, пара царапин. Да и сам он уже спокойно мог возвращаться – не на поле боя, где куча трупов, а на работу. В свою любимую конуру, которую он делит с остальными своими психованными подопечными.
- Задницы им поджарю, олухам, - в пространство веско высказался он, думая, что какое-то массовое помутнение на них всех разом нашло, раз просчитались всем скопом. Выкрутились, да, но от этого не легче.
Сэлвин только было хотел умыть прочь руки – даже палочку волшебную схватил удивительно послушной правой ладонью, хотя и был левшой – и уже ноги опустил на кафельный пол, как дверь в его палату открылась и явилась – ни дать, ни взять! – сама фрекен Бок. Только более миловидная.
- Я здоров, у меня всё отлично, настроение звезданутое, – всё, - помахал рукой перед носом целительницы волшебник, направляясь к выходу, - нет меня.

Его не стало во всех смыслах слова на пятом шагу: правая рука снова взбесилась и залепила ничего не подозревающему Сэлвину образцовый (на зависть, мать его!) хук.
Удара головой о пол Ричард уже не слышал.

Сэлвин воззрился на волшебницу так, словно она была не женщиной-целительницей, а облитой кипятком гарпией с чьей-то селезёнкой в зубах. Её голос, больше похожий на утробное рычанье, пробивался к сознанию Ричарда, словно сквозь слой чего-то вязкого и такого же наверняка мерзкого, как и зелья, которыми она хочет его напичкать.
Волшебник знал эти целительские хитрости: приоткрой только рот в попытке издать любой звук, как в него тут же всунут ложку мерзкой лечебной дряни.
Сэлвин выразительно посмотрел на целительницу, желая ей сдохнуть прямо тут в самых страшных муках, и всё-таки выдавил сквозь крепко сжатые зубы:
- Вон.
Тоже мне, сестра милосердия нашлась!
Ричард снова надумал слинять, как вспомнил, что где-то же должна быть его волшебная палочка. Быстро ощупав карманы брюк и рубашки, он пришел к неутешительному выводу.

- Это что ещё за хренотень?!
Под последним словом он понимал отсутствие его неизменной боевой спутницы, и наплевать было на то, как отреагирует дамочка. Один факт её существования почему-то настолько нестерпимо бесил Ричарда, что тот подумал, что такое немыслимое чувство быть невзаимным просто не может.
А  раз так, то она точно выберет самые мерзкие зелья. Чисто из вредности.
Сэлвин сложил руки в замок на груди, насупился, зыркнул исподлобья на волшебницу:
- Выпустите меня. Немедленно. Я не нашкодивший школьник, мой организм справится.

Он ненавидел лечебницу имени Святого Мунго.
И больше неё в данный момент он ненавидел снисходительно-повелевающий взгляд его персонального Эскулапа.